Он положил руку Мэри на сгиб своего локтя.
– В то лето мы облазали все окрестные поля и леса, ловили рыбу в ручьях и озерах и жарили ее прямо на костре, пренебрегая достоянием моего жалкого поместья, как пара браконьеров. Мы представляли себя цыганами, или бандитами, или еще кем-то, кем нам хотелось быть в тот день. На следующий год твоя мать настояла, чтобы мы приехали к вам, несмотря на протесты твоего брата, который предпочел бы снова провести лето в Кингсмиде.
Вот тогда-то я впервые встретил тебя. Ты была скромной, тихой малышкой с длинными косами, худыми руками и веснушчатым лицом. – Он протянул руку и, вытащив несколько прядей, выбившихся из косы, которую она спрятала под шляпку, намотал их на свои длинные пальцы. Потом с кривой усмешкой продолжил: – Ты с благоговением посмотрела на друга своего старшего брата, а потом куда-то исчезла и все время, пока я был у вас, держалась на расстоянии. Даже за столом мне не удавалось разговорить тебя. Впрочем, застольные беседы у вас не поощрялись. – Мэттисон поморщился. – Вскоре я понял, почему твоему брату больше нравился беспорядок, царивший в Кингсмиде. Твой отец был прямой противоположностью моему. Он держал всех вас в ежовых рукавицах. Однако проповеди, которые он читал в церкви… – Он закрыл глаза и покачал головой. – Они не оказывали должного воздействия, – он открыл глаза и печально улыбнулся ей, – на мальчишек-подростков. По воскресеньям мы выходили из кирхи настолько убежденные в том, что нам суждено гореть в аду, что не оставалось ничего, как тут же отправиться искать какое-нибудь утешение.
Лорд Мэттисон замолчал, как будто пытался подобрать правильные слова.
– Конечно, Кингсмид давал нам гораздо больше возможностей грешить. Все совершенно изменилось после того, как умерли твои родители, – продолжал он. – Твой брат не мог оставить тебя одну, поэтому если я хотел его навестить, то должен был ехать в Шотландию. Он предупредил, что мне придется принять все как есть. Но меня это не пугало, как и долгое путешествие. Я знал, что буду счастливее в Очентей с другом и его сестрой, чем у себя в Кингсмиде.
Однако во время моего последнего приезда Робби был слишком занят запущенными делами вашего покойного отца, чтобы проводить со мной много времени. Поэтому развлекать меня пришлось тебе. – Лорд Мэттисон улыбнулся Мэри и провел пальцем по ее щеке. – Поэтому ничто не мешало нам проводить вместе столько времени, сколько хотелось. И мы в полной мере воспользовались своей свободой. – Сердце перевернулось у него в груди, когда он вспомнил то идиллическое лето. Казалось, солнце светило каждый день, а Кора не переставала улыбаться.
В тревожной худощавой женщине, которая сидела рядом с ним сейчас, мало что осталось от той прелестной смешливой девушки. Мэттисон раздраженно отогнал прочь это нелестное сравнение. В нем тоже мало что осталось от того молодого человека. После того как Кора исчезла, он отказался от своего намерения учиться в университете. И очень скоро единственными книгами, которые он изучал, стали расходные, а его приятелями – пьяницы, шулеры и букмекеры. Он очень медленно возвращался к некоему подобию нормального человека. Но и это была лишь тонкая внешняя оболочка, под которой скрывалась озлобленная, опустошенная душа.
Эти годы изменили их обоих почти до неузнаваемости. Пытаясь преодолеть ужас, который охватил Робби при мысли о том, что сделал с его сестрой его юный друг, он начал пить.
Глупо было бы думать, что кто-нибудь из них мог снова стать прежним.
Но прошлой ночью она была той, о которой он мечтал, с разметавшимися по плечам огненными волосами и глазами, в которых светилась любовь. Мэттисон чувствовал себя триумфатором, сумевшим завоевать сердце этой женщины.
Точно так же, как когда-то давно, когда завоевал сердце Коры. Тогда он рискнул всем, чтобы она навсегда осталась с ним. Но она все же ускользнула из его рук.
Если он снова потеряет ее…
Когда они приедут в Кингсмид, эта хрупкая слабая связь, которая только начала зарождаться между ними, подвергнется испытанию. Мэттисон понимал, что она будет чувствовать себя неловко под бдительным присмотром его домашней прислуги.
– Скоро мы остановимся, чтобы поменять лошадей, – хмуро сказал он. – Можем остаться там на ночь.
Мэри недоуменно выглянула из окна.
– Но сейчас же только середина дня, – заметила она.
В ответ на ее озадаченный взгляд лорд Мэттисон нахмурился. Этим утром он проснулся с желанием как можно быстрее узнать прошлое этой женщины, чтобы навсегда связать с ней свою жизнь.
Но теперь самым важным ему казалось то, что связывало их в эту минуту. Правда могла еще немного подождать. Он был бы последним глупцом, если бы пренебрег тем, что обрел с этой женщиной, называвшей себя Мэри!
– Если задернуть шторы, будет темно, – ответил он.
Мэри широко раскрыла глаза. Покраснела. Но возражать не стала.
С довольным мычанием лорд Мэттисон заключил ее в объятия и завладел ее губами.
К неудовольствию Мэри, они остановились на ночь только один раз. И лорд Мэттисон был особенно настойчив, утверждая, что они должны ехать дальше. Однако уже к вечеру следующего дня он взял ее за руку со словами:
– Осталось уже недолго. – Наклонившись вперед, он показал в окно. – Мы уже подъезжаем к Бамфорду. Этот город ближе всех к поместью.
Им потребовалось совсем немного времени, чтобы проехать через этот шумный и на вид процветающий городок. Дальше дорога пошла в гору, и экипаж замедлил ход. Они добрались почти до конца крутого подъема, когда кучер свернул на дорогу, ведущую влево по кромке холма. Из своего окна Мэри видела акры жирной фермерской земли, расстилавшейся внизу в лощине.